 
Антон Первушин ТРАНСГАЛАКТИЧЕСКИЙ ЭКСПРЕСС «НОВАЯ НАДЕЖДА» Публикации: В сб. «Фантум 2013. Между землей и небом». — М.: Снежный ком М, 2013. — с. 363-438.
Не жалко двуногих. Кому их возня
важна, антр ну суа ди?
Я также не нужен. Не жалко меня,
хоть пропадом я пропади.
Напрасно усталый страдающий брат
взывает о помощи днесь:
не жалко и брата. Он сам виноват,
впредь будет рождаться не здесь.
Михаил Щербаков. Автопародия
Лука Лука проснулся и понял, что он — бог. Лука тихо засмеялся. Воистину вопрос: почему ты так долго уходил от этого понимания, зачем старательно избегал его, даже в мыслях опасаясь шагнуть на территорию, которую сам же объявил запретной? Логика здесь отсутствует, прагматизмом и не пахнет — тогда что же? Эмоции? Страх?.. Возможно. Страх перед бременем, которое придётся нести, признав себя богом... Но ведь деваться некуда, не так ли? Ты — бог. Трудно тебе или нет, никого не волнует. По большому счёту не должно волновать и тебя. Не спрашиваем же мы, зачем рождаемся на свет мужчиной или женщиной. Ответ известен: так получилось! Но у тебя получилось родиться богом... Лука повалялся в постели, привыкая к новому состоянию. Было приятно сознавать, что он не просто какой-нибудь мечтательный бог на рисованном облаке с фрески Микеланджело, а бог деятельный, добрый, дарующий свет и жизнь. Не то что грубые мужланы с внешнего конуса! Лука прекрасно помнил, как работать богом. Подбирается подходящая планета в зоне Златовласки. Размер имеет значение: у массивных твёрдых планет почти не бывает магнитного поля, которое защитит ростки жизни от бомбардировки заряженными частицами, но хуже того — низкая тектоническая активность, из-за чего биосфера просто задохнётся в собственных выделениях, поглощаемых в нормальных условиях химическими реакциями на разломах. Лучше всего для жизни подходит сравнительно небольшая планета со спутником или двумя — большие приливы-отливы ускоряют естественную градацию биосферы. Если спутника нет, его можно подогнать от ближайшего гиганта — задачка как раз для мужланов с внешнего конуса. Ещё лучше планета с ранней кислородной атмосферой, то есть протерозойский эон в разгаре, анаэробы считают себя вершиной эволюции, наивно мечтают жить долго и счастливо. Достаточно запустить к ним в компанию корректирующие микробные сообщества с развитой способностью к латеральному переносу генов, усилив набором хитромудрых вирусов, тут-то вам и свершится фанерозойская революция со всеми вытекающими. Впрочем, на Земле не было даже примитивных архей, и пришлось приложить известные усилия, формируя биохимическую среду... Лука попытался остановиться. Мысль неслась скачками — он вспоминал быстрее, чем мог осмыслить. Так было неправильно, так было... недостойно бога, который, как известно, всеблаг и всеведущ. Лука вскочил с постели, протанцевал по комнате, сильно ударяя себя ладонями по голым ляжкам. Замер в искривлённой позе. Огляделся. Так не должен жить бог. Так не должен жить даже... даже... божественный минимум, осадок бога, облечённый в полинуклеотиды!.. Узкая конура. Окно, запечатанное стеклопакетом. Утренний свет, скрадываемый пылью. Груда пустых бутылок как эпитафия. Банка из-под кофе, набитая изломанными окурками, как... Как что?.. Как вершина? Как высшее достижение?.. Подумать только, банка с окурками и есть вершина эволюции!.. Так не должно быть. Так невозможно. Так... абсурдно. Если бы ему, богу, кто-то сказал, что его кропотливая работа сведётся к банке с окурками, что он, бог, сказал бы в ответ?.. И взялся бы за работу после ответа?.. Нет, нет... Нельзя отвлекаться на мелочи. Лука вернулся в кровать, вытянул ноги. Схватился за голову. Зажмурился. Надо сосредоточиться. Ты — бог. Это важно. Это самое главное. Что тебя тревожит, бог? Что не даёт тебе признать величие сотворенного?.. Луке не хватало слов. Он не мог выразить желаемое словами. Всё равно что пересказать Гегеля через хрестоматийное «Мама мыла раму». Но ведь ты давно знал, что бог? Так ведь? Так? Знал, знал! А лучше знала мама. Всё видела, но всё прощала. Мыла раму. Богу надо прощать, богу можно прощать... Потому что... бог! Ты быстро рос, схватывал на лету, читал с четырёх лет. Вундеркинд. Маменькин сынок. Способности к химии, биологии и медицине начал проявлять с восьми. Не подумайте плохого! Мальчик был правильный, с девочками в доктора не играл, магниевые фокусы не устраивал. Однако вопросы о ДНК, матричной РНК, транспортной РНК, рибосомной РНК, ДНК-зависимых РНК-полимеразах, транскрипции, трансляции, комплементарной авторепродукции — а вы ведь, небось, проспали в школе? — к десяти годам щёлкал быстрее семечек. Для него это была как весёлая игра. Вырос бы гением биохимии, двинул бы какую-нибудь связанную науку вперёд и доказал бы всем мужланам, что он бог... Либих, Бертло, Бутлеров, Мульдер, Пастер, Эйкман, Ивановский, Тимирязев, Опарин, Сангер, Филипс и все прочие — слепые котята, результат отложенной транскрипции. Потому что в финале — бог. И он же в начале начал... Что-то пошло не так, да. Московский медицинский институт имени Сеченова. Почему туда? Для мальчика из глубинки — проще поступить, сделать карьеру и получить достойную практику. И кафедра соответствующая есть. И мама была всячески за. Всегда верила. Первый настоящий адепт. И последний... Он обманул её доверие, её веру. Поддался искушению, словно амёба. А что делать? Такое было время — яркое, весёлое, молодое. Хотелось всего и сразу. Только полные лошары могут в такое время шмотьём на Луже торговать — правильные пацаны фишку рубят и гребут капусту лопатой. Кто это говорил? Ясное дело, Ринат — он был любитель обосновывать. Потом, много позже, Лука понял, что Ринат присматривался к нему с первой встречи. И ведь было к чему присмотреться. Юное дарование, нелюдимый чудак, ботан ботаном — кто такого заподозрит? Но и подкатился не сразу — сначала прощупывал, искал слабые места, болевые точки, зависимости, склонности. Не зря у Рината в Казанском была кличка Мафиози: когда-нибудь дорос бы до натурального дона Корлеоне, если б не обнаглел сверх меры. Заловил он Луку на простом. Все ботаны ловятся на простом, будь ты хоть трижды бог. Тогда в широкой продаже появились первые серийные ноутбуки, называемые лэптопами, — «чудо враждебной техники», как говорили, завистливо посмеиваясь, однокурсники. Как-то Ринат принёс в общагу свеженькую «четвёрку» белой сборки с дивным цветным дисплеем и, разумеется, продемонстрировал её возможности желающим. Лука влюбился в изящную умную машинку с первого взгляда. «Где взять? Почем?» — серьёзно поинтересовался он у Рината, чем вызвал взрыв гогота у коллег. «Тебе, черпак, не по карману, — ответствовал Мафиози, переждав всеобщее веселье. — Пять штук бакинских». Лука искренне расстроился: быстро раздобыть пять тысяч американских долларов студенту было нереально даже в Москве. Однако Ринат попозже пришёл к нему в комнату и спросил, не чинясь: «Понравилась игрушка? Слушай, я её могу прямо сейчас тебе отдать. Но придётся отработать по полной, до цента. Я не альтруист». Лука удивился: «Как отработать? Где? Кем?» Ринат объяснил, что придется освоить профессию «дизайнера». Лука, конечно, слышал об этой новомодной профессии, но даже предположить не мог, что там такие «деньжищи» платят. «Я не умею», — признался Лука расстроенно. «Не умеешь? Научим!» — пообещал Мафиози, загадочно улыбнувшись. С дальнейшей вербовкой Ринат тоже не спешил, охмуряя ботаника по полной программе, словно сутенёр будущую проститутку: дал вволю натешиться «игрушкой», подбросил деньжат на покупку матричного принтера, зазвал на свои именины, познакомил с братвой. Лука, дубина стоеросовая, воспринимал подачки как должное, а когда узнал, что означает «дизайнер» на современном жаргоне, метаться было поздно. Ключевая беседа, кстати, запомнилась в мельчайших деталях, хотя Ринат слегка подпоил подопечного, чтобы тот воспринимал новые идеи в позитивном ключе. Таланты нелюдимого вундеркинда оказались востребованы на все пятьсот процентов. Ринат объяснил, что группа студентов-биохимиков из Московского и Казанского университетов придумала оригинальный метод синтеза наркотика триметилфентонила, известного в народе под названием «Белый китаец». Каналы сбыта и извлечения прибыли налажены, но конкретно Луки, понятное дело, это не касалось. Его основная задача сводилась к оптимизации технологии производства «Белого китайца», которая на текущий момент была громоздкой и нуждалась в дефицитных компонентах. Побочные задачи — участие в разработке новых «дизайнерских» наркотиков. Хотя Лука был подшофе и не знал в то время ни одной статьи Уголовного кодекса, он сообразил: Ринат предлагает заняться опаснейшим бизнесом. Лука замямлил, конечно, пытался отнекиваться, слёзно пообещал вернуть лэптоп, принтер, деньги за обеды и выпивку. Ринат посуровел и напомнил, что юзаный комп на фиг никому не нужен, что братва не поймёт, что Лука сам когда-то дал согласие поработать, а за базар надо отвечать. Смешно вспомнить!.. Хотя нет, не смешно — по правде говоря, до сих пор вздрагиваешь, вспоминая и своё тягучее бессилие, и оглушающую растерянность, и задавленный плачущий крик... Потом Ринат сменил интонацию и начал обосновывать. Дескать, не страдай хернёй, Лука, не распускай сопли. Тебе понравится. Ты ведь в науку пришёл? Вот тебе наука — самая прогрессивная на сегодня. И самая высокооплачиваемая. Или хочешь, как ваш профессор, личную библиотеку в метро распродавать, чтоб дотянуть до зарплаты?.. Государство запрещает наркотики? Карает за их распространение? Не ожидал, что ты про это скажешь! Какое тут государство, Лука? Сам подумай. Вот Советский Союз был государством. Там было не забалуешь. А тут в правительстве сплошное ворьё и предатели сидят — при Сталине или Брежневе их шлёпнули бы без некролога, а мы молиться должны? Да пошли они на три буквы со своей воровской демократизацией!.. И вообще, Лука, запрет на наркотики — это такая ловкая разводка для фраеров. Всего-то век назад героин, кокаин, морфин, опиум можно было в аптеке купить — и жили себе люди, лучше нас жили! Кока-кола, между прочим, была на кокаиновом сиропе, что особо рекламировалось. А потом вдруг оказалось, что наркотики вредны! Ну хорошо, допустим, вредны: вызывают привыкание, разжижают мозги, способствуют росту смертности. Но и алкоголь вреден, и табак — по тем же самым причинам. Тогда почему поганый «беломор» или палёную водку тебе спокойно продадут в первом же киоске? Объясни!.. Не можешь?.. Или вот марихуана. Давно доказано, что она куда полезнее алкоголя и привыкания не вызывает — и что? Почему пацану покурить нельзя, когда хочется?.. Открою тебе глаза, Лука, на правду: все государства в доле, а наркотики специально запретили, чтоб подсевший народ переплачивал втридорога. И чтоб доходы «чёрные» иметь. Слышал, небось, как ЦРУ колумбийских наркобаронов крышует? Вот и у нас теперь так же. А ты что думал, если ворьё у власти?.. А мы, Лука, не такие. Мы — люди науки. И мы считаем, что если народу нужны наркотики, то мы их ему дадим, невзирая на!.. Завербовал. Деваться Луке было некуда, коготок увяз глубоко, да и не умел он тогда отказывать, если настойчиво всерьёз просят. Воспоминания о старых днях разбередили Луку. Ему нестерпимо захотелось курить. Он вновь вскочил с разворошенной постели, стал рыться в сброшенной на пол одежде, но обнаружил только пустую пачку. Пришлось присмотреться к окуркам, набитым в банку из-под кофе. Во время запоев Лука курил чаще обычного, но без затяжки, просто вдыхая-выдыхая дым, из-за чего всегда оставались поистине королевские «бычки». Он выудил один, показавшийся самым пристойным, отыскал зажигалку, затаившуюся внутри тапки, прикурил, кашлянул. Окурок как вершина эволюции? Бог, ты не прав! Окурок как символ сконструированной эволюции — будет вернее. Представьте себе картину: природа создала эукариота Nicotiana L., которого мы называем табаком. По сути — сорняк сорняком, коих полно. Только вот в ходе мутаций сорняк обрёл полезную способность — вырабатывать алкалоид никотин C10H14N2, убивающий насекомых-вредителей и вызывающий легкую эйфорию у человека за счёт повышения уровня дофамина. Посему мы научились его культивировать, используя в качестве естественного инсектицида и для получения наркотического эффекта. Замечено, что наиболее устойчивый эффект вызывает именно курение, поскольку в табачном дыму, кроме никотина, содержатся дополнительные компоненты, подавляющие моноаминоксидазу, которая расщепляет дофамин. И вот мы сворачиваем высушенные и измельчённые табачные листья в удобную трубочку, пристраиваем фильтр, чтобы удержать в нём часть вредных смол, — и курим. Теперь, внимание, вопрос: что такое выкуриваемая сигарета с точки зрения эволюционной теории? Очевидно, что это ещё один психоактивный регулятор эмоциональных состояний высшего примата, вспомогательный механизм адаптации внутри сложных социальных систем с противоречивыми иерархическими связями и значительным информационным шумом. Проще говоря, заядлый курильщик давит никотином перманентный стресс, который при других обстоятельствах убил бы его быстрее рака лёгких. Интуитивно понятно, что если бы Nicotiana L. вырабатывал для борьбы с вредителями какой-то другой инсектицид, вызывающий у человека не наркотический эффект, а диарею, то вряд ли такое растение начали бы активно культивировать. Вывод: через никотин табак получил эволюционное преимущество перед ближайшими родственниками, вписавшись как природный регулятор в социальную среду высших приматов. И только в этой среде он может существовать, как блин в масле, получив в своё распоряжение посевные площади и климатические зоны, которые для диких сородичей не доступны по определению. Думаете, побочное явление? Думаете, лишняя необязательная связь между автотрофами и гетеротрофами? Думаете, ваш бог этого не предусмотрел? Не думайте! Я всё предусмотрел. И дымящуюся палочку, которую вы держите в руках, небрежно стряхивая пепел, тоже. Если вас интересуют подробности, то сообщаю: психоактивные вещества мне понадобились как один из элементов глобальной регуляторно-метаболической сети, управляющей вашим сознанием и формирующей вашу культуру. И мне в общем-то безразлично, какую конкретную оболочку вы придадите никотину, главное — вы научились извлекать его из биосферы и включили регулятор, который я заботливо приготовил. И даже отказ от никотина с репрессиями против курильщиков на определённом этапе развития цивилизации — часть моего великого плана. Потому что вы входите в эру технонаркотиков, а они будут посильнее примитивного инсектицида, получаемого из сорняка. Лука вытащил ещё один окурок из банки, задымил. Кстати, о наркотической зависимости. Сказать, что работа на Мафиози тяготила Луку, значит ничего не сказать. Она его убивала. После лекций и практических занятий Лука ехал через весь город, сначала на метро, потом на автобусе, при этом всё время пугливо оглядываясь, не следит ли кто за ним. Выйдя из автобуса, нужно было одолеть ещё около километра по разбитым и грязным, словно после бомбежки, тротуарам, добраться до мрачного низкого дома с обшарпанными стенами, пройти фейсконтроль у одного из громил Рината, вечно торчащего в парадной, спуститься по скользкой лестнице в полутёмный подвал, где студенты-биохимики развернули импровизированную лабораторию и где Лука проводил по шесть-семь часов каждый вечер, за исключением воскресенья. Затем он возвращался в общежитие, преодолевая всё ту же полосу препятствий, шарахаясь от любой тени и с замиранием ожидая окрика в спину: «Стоять! Руки за голову! Вы арестованы!» Конечно же, всё это были глупые страхи, но они изматывали серьёзнее самого путешествия на окраину умирающего мегаполиса. Не обретал Лука покоя и в общежитии — трепеща ждал решительного стука в дверь, просыпался от любых шагов в коридоре. Осунулся, похудел, зарос. Через три месяца такой жизни Лука почувствовал, что у него едет крыша, что он физически не может учиться, и впервые задумался о самоубийстве. Всё кончилось почти так же быстро, как начиналось. Рината арестовали на Коломенской при передаче готовых ампул курьеру, о чём немедленно узнали на факультете. В тот день Лука в пригород не поехал, а сразу вернулся в общежитие и впервые за эти жуткие месяцы выспался: теперь от него ничего не зависело, и страх как рукой сняло. В университете начались аресты — студентов-химиков брали чуть ли не поголовно. Луке пришлось дожидаться своей очереди, но никто специально за ним не приехал — вызвали повесткой и задержали прямо в кабинете следователя после дачи признательных показаний. Юному дарованию светил серьёзный срок как участнику преступной группировки. Спасла его мама. Пока Лука сидел в Лефортово, она уволилась с работы, заложила квартиру, сорвалась в столицу, наняла хорошего адвоката, дала кому надо на лапу и вытащила-таки сыночка с нар. По «делу химиков», потрясшему Москву и Казань, Лука проходил как свидетель и отделался лёгким испугом. Только вот жизнь его оказалась сломана раз и навсегда. Из института его мягко попросили, поскольку до проректора дошли слухи о том, что Лука — вовсе не свидетель. А тут как раз подоспел весенний призыв, и юное дарование отправилось служить в Псковскую область. Там он немного пообтесался и вернулся не таким чайником, каким уходил. Только вот мама за два года совсем сникла — чтобы расплатиться с долгами, продала квартиру и перебралась в коммуналку; потом от переживаний у неё стала сдавать эндокринная система, обследование выявило диабет первого типа, а режим инъекций она соблюдать так и не научилась — сгорела за полгода, и Лука на дембель получил извещение о смерти. Возвращаться ему было некуда, и он вновь поехал в Москву. Столица быстро менялась и не походила больше на город, разрушенный ядерным взрывом. Масть держали не бандиты в кожаных куртках, а новые русские в малиновых пиджаках. Появились первые буржуа на подержанных иномарках и с кредитными картами. Шальные деньги валялись под ногами, и Лука без особого труда вписался в прекрасный новый мир. Бывший однокурсник Миха Синдаловский, закончивший институт с красным дипломом, открыл частную фирму, занимавшуюся анонимными экспресс-анализами, в основном на предмет венерических заболеваний. Лука напросился к нему лаборантом и вскоре зарабатывал вполне прилично: хватало и на съёмный угол, и на маленькие радости жизни. Дефолт съел часть сбережений, но фирма Синдаловского росла, заказов становилось больше, и через полтора десятка лет Лука и вспомнить не мог, когда в последний раз по-настоящему бедствовал. Единственное — с семьёй не сложилось. Были у него, конечно, девушки, и с одной из них прожил полноценных два года, но его нелюдимость, нежелание делать карьеру, периодические запои в конце концов отпугнули и самую стойкую... Вся эта жизнь после армии, за пробирками и микроскопом, сегодня казалась длинным утомительным сном. И вот наконец Лука проснулся. Больше того, проснулся богом! Досмолив второй окурок, он почувствовал прилив вдохновения. Вы что же думали — бог всю жизнь будет над вашим говном корпеть? Нет, бог должен вернуться, чтобы рассказать, как всё устроено на самом деле. Вы ведь запутались окончательно в своих теориях. Ламаркизм, жоффруизм, дарвинизм, номогенез, эпигенетическая теория эволюции, синтетическая теория эволюции — лишь приближения к истине, робкие шажки. Вас можно понять, ведь наука оперирует сравнительным анализом, наблюдениями за повторяющимися явлениями, а эволюция у вас одна, не с чем сравнивать. Но вы глубоко ошибаетесь, когда полагаете, что появились благодаря случайности. Не отбор лежит в вашей биологической основе, а выбор. Даже так — ВЫБОР. Сами же давно посчитали, что вероятность случайного формирования последовательности простейшей ДНК скорее отрицательная — десять в минус трехсотшестидесятой степени, сумасшедшее число. Откуда же у вас возникла уверенность в случайности? Не желаете признавать очевидного? Так вот я вам скажу как бог-отец: случайным отбором управлять невозможно, а выбором — вполне. Потому что выбор суть информация, эволюция суть генерация и накопление информации, а уж информацией более или менее продвинутый разум распоряжаться умеет. Сами подумайте! Что такое живой организм — хоть бактерия, хоть человек? Бурдюк с химикалиями! Вы, конечно, можете придумывать великое множество красивых и труднопроизносимых терминов, описывающих, как вам думается, происходящие внутри биосферы процессы — один только рибулозобисфосфат карбоксилаза/оксигеназа чего стоит! — однако ваша природа от этого не изменится: бурдюк всегда остается бурдюком. И он, что самое главное, познаваем. Если за спиной у вас будет хотя бы три сотни лет бодрого развития геномики, то вы и сами удивитесь, насколько всё просто и изящно устроено в вашем бурдюке. Да, возможно, он не оптимален с точки зрения протекания реакций и выведения говна, но я и не добивался оптимальности — мне было важнее, чтобы у вас появился разум и попёрла культура. И он таки появился. И она таки попёрла. Хотите узнать, как было на Земле? Расскажу. Юная звезда, не разменявшая ещё первый миллиард лет своего существования. Медленно остывающие планеты. Колоссальное количество разнообразных химических соединений, которые можно смешивать, добиваясь определённых реакций. Сбрасываем на выбранную планету несколько комет для формирования гидросферы и несколько металлических астероидов для создания каталитических оазисов. Если всё верно рассчитано, через сотню миллионов лет получаем водно-липидные коацерваты с рибозимами, обладающими репликационной способностью. И тут важно не упустить момент! Потому что рибозимный мир может существовать сколь угодно долго без развития, без разделения на автотрофов и гетеротрофов, с которого начинается длинный извилистый путь к сложным системам. Рибозимному миру необходимо дать генетический код на основе дезоксирибонуклеиновой кислоты, ДНК, причём код этот должен быть устойчив, универсален и обладать развитой сцепленностью не только через химические связи, но и на квантовом уровне через фононный захват. В такой молекуле можно закодировать всё многообразие живых существ, которые будет способна породить биосфера, и, конечно же, вас, глупые дети мои. Впрочем, я не рассчитывал на млекопитающих, делая ставку на птиц, но такие тонкости не имеют принципиального значения, ведь конечной целью и вершиной эволюции для меня были вовсе не вы, а ваша культура, которая на заранее предсказанном этапе позволит овеществить информацию, зашифрованную внутри молекулярной последовательности. Там ведь спрятана не только программа построения живого из неживого, а целая цивилизация. Вы и сами уже знаете, что лишь трёх процентов ДНК достаточно, чтобы сваять человека. Теперь спросите себя: для чего остальное? Вспомним наш пример с сигаретами. Для чего их делают? Всяко не для того, чтобы любоваться красивыми белыми палочками. И не для получения пепла. Правильный ответ: ради дыма. Вот и эукариотная ДНК, которая кажется вам переусложнённой и избыточной настолько, что вы встревоженно бормочете о «Си-парадоксе» — надо же было придумать такое идиотское название! — на самом деле под завязку набита информацией, смысл которой проявится, лишь когда начнётся её прямая трансляция в ноосферу, лишь когда пойдет дым. Кстати, геном табака сложнее и разнообразнее, чем геном человека. И как же прекрасна вершина моего творчества, моя любимица — амёба Polychaos dubium. Шестьсот семьдесят миллиардов спаренных оснований — в двести тридцать раз больше, чем у Homo sapiens, которого вы, хе-хе, считаете венцом моего творения. Вам просто повезло, что именно у вас после вымирания динозавров развилась хватательная кисть, иначе было бы иначе. В амёбе, которая — раскрою великую тайну мироздания! — могла бы вообще без ДНК обходиться, я зашифровал... зашифровал... зашифровал... Лука вдруг понял: он не способен вспомнить, что именно зашифровал внутри генома тупой амёбы. Он был уверен, что там содержится нечто важное, в том числе ответ на вопрос, как и с какой целью он попал сюда — в тело безобразного волосатого гоминида, живущего в собственном дерьме. И самое ужасное — Лука даже не был в состоянии вспомнить элементарное: как называется пресловутая Polychaos dubium на языке богов. Он ударил себя раскрытой ладонью по лицу. Не помогло. Лука схватил банку, высыпал окурки на пол, подхватил один и снова засмолил, вдыхая вонючий дым. Он был противен самому себе, и отвращение росло. Конечно же, дело не в том, что он заключён в тюрьму чуждого тела — просто некогда он отказался от божественного предназначения, от великолепной миссии, которую определил для себя миллиарды лет назад. Запуская биохимическую эволюцию на планете Земля, Лука не предусмотрел, что бог окажется лишним для этих обезьян, что даже сам он не сумеет осознать ценность своей жизни и при малейшей возможности спустит её в унитаз. Только мама, одна-единственная в целом свете, верила, что когда-нибудь он перевернёт мир, и его измена предназначению убила её. Всё должно быть совсем по-другому. Напыщенный идиот Крейг Вентер пять лет потратил на то, чтобы собрать искусственную ДНК Mycoplasma genitalium, состоящую всего-то из пятисот восьмидесяти тысяч оснований. Еще и выкинул треть последовательности, сочтя генетическим «мусором». Его называют богом — ха-ха три раза! Ты, Лука, мог сделать это на десять лет раньше и за пару месяцев, потому что замена генома живой клетки — задачка для начинающих. Теперь Вентер, потратив кучу денег, научился синтезировать последовательность из миллиона пар Mycoplasma mycoides и записывать туда постороннюю информацию в виде нуклеотидных меток. Что он там понаписал? Разумеется, своё гордое имя и три напыщенно-глупые цитаты из местной классики: Джойс, Оппенгеймер, Фейнман. Тебе впору обидеться и потребовать компенсации за моральный ущерб, ведь это ровно то же самое, что портить старинный шедевр мазнёй дилетанта. Твоя миссия, Лука, была в том, чтобы показать: генетического «мусора» не бывает, любая живая тварь на планете несёт в себе сжатую уникальную информацию, которая может быть дешифрована и усвоена. Ведь ради этого ты её когда-то и записал... Но время упущено. Тебе не хватает ни знаний, ни опыта, ни статуса. Ты даже не можешь вспомнить элементарное. Бог проснулся слишком рано — не ко времени и не к месту... Лука не заметил, как окурок догорел до фильтра и обжёг пальцы. Оставаться здесь невыносимо. Больно. Противно. Тоскливо. Особенно теперь, когда ты знаешь о нереализованном шансе. Всё-таки прежде всего ты — человек, землянин. А бог внутри будет только тяготить. Зачем же жить? Зачем коптить небо? Где искать новую точку опоры? И нужно ли её искать?.. Вдруг комната ярко осветилась и словно расширилась. Это из-за бегущих облаков выглянуло солнце, и прямые хлесткие лучи проникли сквозь оконное стекло. В живом сильном свете внутренний бардак смотрелся особенно убого. Глядя на пустые бутылки, рассыпанные по полу окурки, засохшую блевотину в углу, мятые простыни с желтыми пятнами, беспорядочно разбросанную одежду, Лука отчётливо осознал, что выбор сводится всего лишь к двум вариантам: либо он прямо сейчас собирается, спускается во двор, идёт в ближайший магазин и закупается водкой так, чтобы не просыхать дня три-четыре, либо... В конце-то концов хоть ты и человек, но ты бог. А богу полагается вести себя достойно. Ибо бог. Лука рывком поднялся, шагнул к окну, навстречу свету. Повернул ручку, открывая стеклопакет. В комнату сразу хлынул холодный воздух, выдувая табачный дым и алкогольную вонь. Столь же решительно Лука взобрался на узкий подоконник, встал, глядя вниз. Четырнадцатый этаж. Значит, с гарантией. К самоубийству он уже был близок в девяносто третьем, на изломе своей судьбы, тогда не решился. Но стоит ли сегодня говорить о самоубийстве? Ведь он знает, что смерть — всего лишь возвращение в круговорот веществ, информация сохранится, бог проснётся в другом и выполнит им же предначертанное. Исчезнет только нелепое создание, не сумевшее переступить через рефлексы и подняться до ослепительных высот истинного Творца. Ошибка эволюции, сбой божественной программы. Не жаль. Совсем не жаль. Таких было много. И всегда будет много. Бурдюки с химикалиями... Важнее, что когда-нибудь Крейг Вентер или ему подобные расшифруют древние метки. Когда-нибудь они прочтут имя бога. Его имя. ЛУКА. Тихо улыбаясь своей последней мысли и раскинув руки, Лука шагнул в пропасть мегаполиса.
Перейти к главе 2
|
